* * *
Кого люблю, того не
встречу в списке первых ста
персон, на раут званных; но и
в чёрных списках, в кои сам
внесён я, нет их, чтимых мною
черт, любезных прозвищ; словом,
их в известном смысле нет совсем,
но лишь в известном, так как
тих полёт луча, а всё ж не
нем. Мы — крупный шрифт, они —
петит. Предместье — их среда.
Медуз и мидий запах им
претит. Они не пьют напитков,
плюс — мудры в вопросах плоти.
Спецфасон сидит на них
сурово, без гвардейства, хоть и
не без щегольства. Из них
любого, даром что не видел
век, узнаешь, встретив, вмиг:
примета — шлем как смоль, плюмаж
как снег. Что до талантов — их
боюсь не счесть, но есть один
конёк, и он не чушь, не глупость,
нет, сей труд — ремонт машин
спортивных, вот за что люблю. Пусть
критик злой поднимет свист
и брань, не злой воскликнет «шутишь!»
пусть. Но, долу взор склонив и
длань воздев, клянусь, что, чуть лишь
с месяц их не зрю в житейском
море, право, друг Гораций,
я с ума схожу. О, горе,
горе мне! У них всегда
цейтнот, а нынче вовсе масса
дел, как раз работ разгар
ремонтных, скоро кросс, блиц-трасса:
Ревель — Лемберг — Сыктывкар —
Тифлис, приз двести тысяч фунтов.
1994